Главная Новости

По страницам памяти. Жить – Родине служить

07.11.2017

1 декабря 2017 года ветерану Великой Отечественной войны и уголовно-исполнительной системы Красноярского края Иннокентию Федоровичу Рюмину исполнится 94 года. Его воспоминания о войне вошли в книгу "Дорогами войны", изданную Советом ветеранов ГУФСИН России по Красноярскому краю. И будет очень правильно, если они станут доступны более широкой читательской аудитории сотрудников пенитенциарной системы России.

«Я боялся, что война закончится…»

Родился я в селе Мокруша Казачинского района Красноярского края 1 де­кабря 1923 года. Когда началась Великая Отече­ственная война, я работал в МТС заве­дующим складом. Мне в то время было 17 лет. Вскоре всех ребят моего возрас­та вызвали в Казачинский райвоенко­мат на медкомиссию, поставили на во­инский учет, обязали пройти военную строевую подготовку по месту житель­ства и ждать вызова. С августа по де­кабрь 1941 года нас, пятерых односель­чан 1923 года рождения, еще дважды вызывали в военкомат. Несмотря на просьбы отправить нас на фронт, возвращали домой. Мы боя­лись, что война может окончиться без нашего в ней участия. Оказалось – зря.

1 декабря 1941 года мне исполнилось 18 лет. 8 января 1942 года нас, пяте­рых комсомольцев, вновь вызвали в во­енкомат и объявили о нашем призыве в Красную армию. Выдали предписа­ние прибыть в Красноярск на сборный пункт. От нашего села 200 километров везли нас на лошадях днем и ночью по Енисейскому заснеженному трак­ту трое суток. В Красноярске нас по­грузили в железнодорожные теплушки и привезли на станцию Солянка (вблизи Канска), в школу младших авиаспециалистов, где готовили стрелков-радистов и электромехаников. Переодели в военную форму: шинели, шлемы-буденовки, ботинки с двухме­тровыми обмотками. Распорядок дня был жестким - 12 часов в сутки мы были в строю и классах. Питание было очень плохим, мы постоянно хотели есть и очень мерзли, но с нетерпением ожидали окончания срока обучения и отправ­ки на фронт. Вскоре получилось так, что шко­лу расформировали. Тех, кто хорошо учился (я был в их числе), увезли в Барнаул и зачислили в артиллерийско-минометное училище. После его окончания я получил звание лейтенанта и был зачислен в 614-й отдельный минометный полк, который сформировался в городе Солнечногорске под Москвой и был включен в состав 2-го Украинско­го фронта.

Первый бой

Свое боевое крещение полк принял на Украине. Прибыли на передовую мы ночью, к утру окопались, замаскировались. Мы с командиром батареи разыскали командный пункт пехотного батальона. С КП были видны окопы противника, огороженные в два ряда колючей проволокой. Метрах в ста от них окопалась наша пехота. Нам предстояло обнаружить доты и артиллерийские огневые позиции противника, нанести их на нашу карту. Мы знали, что на ночь назначена атака нашего пехотного батальона и общее наступление на нашем участке фронта.

Здесь я и принял свой первый бой. В полночь наша ар­тиллерия открыла ураганный огонь по укрепленной позиции противника. Весь передний край немецкой обороны оза­рился светом от разрывов наших сна­рядов и мин. Противник открыл ответ­ный огонь. Снаряды рвались повсюду. Комья земли и камни падали на людей, пули роем неслись над полем боя, заставляя инстин­ктивно прятаться в окоп. Трудно передать состояние чело­века, оказавшегося в таком аду. Все тело била дрожь, зубы выстукивали чечетку. Вдруг я увидел, как из нашего тыла в сторону противника пронеслись длинные светящиеся снаря­ды. Там, где они взрывались, бушевало пламя и клубы густого дыма. Комбат крикнул, что это дали залп катюши. С правого фланга от нас пронеслись танки Т-34 и открыли по врагу огонь. Потом пошла в наступление наша пехота. Оставшиеся в живых после артобстрела немцы открыли по ней редкий, беспорядочный огонь. Солдаты, стреляя на ходу, бежали, падали, вставали и снова бежали вперед на окопы противника. Однако многие из них не встали, так и остались лежать на покрытой кровью земле… Немцы не выдержали, отступили, оставив свои окопы. Началось их преследование и уничтожение. В этом бою погиб командир 1-го огневого взвода нашей батареи, 19-летний лейтенант Герман Борзенко. Из моего взвода были убиты командир отделения разведки старший сержант Махонин и два солдата-связиста.

Кошмар среди цветущих яблонь

В это время Красная армия вела тя­желые наступательные бои, и наш полк постоянно кочевал с одного участка прорыва на другой. Передвигался полк в основном по ночам, без включения фар освещения (чтобы не быть обнару­женным авиацией противника). В этой связи особенно запомнился случай, когда целый корпус, а это несколько ты­сяч солдат, большое количество боевой техники, в том числе и наш полк, сосре­доточился днем в большом яблоневом саду. День был теплым, солнечным, тихим. Вдруг мы услышали характерный тяже­лый гул фашистских бомбардировщи­ков. Они летели высоко тремя колон­нами по 20 самолетов в каждом ряду. Было хорошо видно, как сотни бомб отделились от бомбардировщиков и по­летели к земле, прямо на нас. Земля разом вся вздрогнула от взорвавшихся авиабомб. Полетели в воздух тела людей, разо­рванных в клочья лошадей, повозки, пушки, огромные глыбы земли, деревья. За пролетевшей первой армадой бом­бардировщиков появилась вторая, тре­тья. Когда бомбардировка закончилась, и прекратился адский грохот от раз­рывов бомб, все вдруг наполнилось криками раненых солдат. Особенно сильно, пронзительно визжали раненые лошади. Все вокруг было изуродовано, разбито. Даже некоторые танки лежа­ли на боку или вверх днищем. В этой страшной бомбежке погибло очень много солдат, еще больше было ране­но. Погиб генерал - командир корпуса и почти все его помощники от прямого по­падания бомбы в дом, где располагался штаб корпуса.

Смерть как она есть

На направлении Пятихатка-Полтава передовые части армии успешно фор­сировали реку Днепр. Саперы навели понтонную переправу, по которой днем и ночью переправлялись войска на про­тивоположный берег реки. У перепра­вы, на открытом степном берегу реки, сосредоточилось большое количество танков, артиллерии, автомашин и повозок со снарядами, патронами, полевыми кухнями. Противник всеми и и силами стремился воспрепятствовать переправе наших боевых частей. Переправа на воде и берегу обстреливалась артиллерией, а также бомбилась авиацией противника. Немецкие самолеты-штурмовики на предельно низкой высоте, буквально над головами, носились над скоплением наших войск, расстреливая эту массу живой силы и техники из пушек и пулеметов без промаха. На воде укрыться было негде. Вода Днепра, где шла переправа, была красной от крови. Однако сдержать напор наших войск немцам не удалось.

В одном из первых моих боев мы вошли в украинское село вслед за ротой пехоты, которую поддержива­ли во время атаки огнем нашей батареи. Около костра сидело несколько солдат-пехотинцев, курили, пили чай, мирно беседовали, а в метрах 5-7 от них лежал рослый рыжий молодой немецкий унтер-офицер. Из его рта текла кровь, ползали мухи. Немного дальше лежало в разных позах еще несколько трупов немецких солдат. Сидящие у костра не обращали никого внимание на трупы – привыкли. На меня же такая картина произвела сильное впечатление. Я думал, что никогда не привыкну к смерти. Но человек привыкает ко всему, и немного времени спустя я уже в немцах людей не видел - это были враги, жестокие и безжалостные, и они должны были быть уничтожены.

«Сладкий сюрприз»

Бывшие   фронтовики   помнят, что на войне случалось всякое. Вот и у меня боевая операция однажды завершилась «сладким сюрпризом». Я, командир взвода управления батареей, получил приказ объединить своих артиллерийских разведчиков с полковыми разведчиками пехоты. Ночью незаметно нужно было проникнуть на нейтральную полосу и установить там пост наблюдения. Это было нужно для обнаружения враже­ских артиллерийских огневых позиций. Полковым разведчикам предстояло сблизиться с противником и захватить «языка». На нашем пути неожиданно ока­залась пасека, а на ее территории мая­чили три немецких солдата. Затаившись, мы видели, как солдаты, громко ругаясь, размахивая руками, бегали по пасеке. Затем двое побежали в направлении своих окопов, а третий, по-видимому, ослепший от пчелиных укусов, бросился в нашу сторону. Он тут же был схва­чен нашими разведчиками, обезоружен и связан. За его плечами оказался тяже­лый ранец, наполненный рамками со­тового меда. Лакомство досталось нам, а фриц - полковым разведчикам. Вот такой неожиданный случай!

Поединок с «мессером»

2-й Украинский фронт и 5-я танко­вая армия, в составе которой находил­ся наш полк, с тяжелыми боями упорно теснили врага, продвигаясь на запад, освобождая от немецкой оккупации украинские города и села. Я до сих пор с содроганием вспоминаю страшные картины сожженных дотла деревень, обезумивших от страха стариков и осиротевших детей. Горю и ненависти не было предела. Чувство мести переполняло каждого русского солдата.

В направлении областного центра - го­рода Кировограда - на подступах к боль­шому селу Новогородка шли ожесточен­ные бои. Враг не хотел сдавать позиций, он был еще достаточно силен. На участке дислокации пехотного батальона, который под­держивала огнем наша батарея, немцы предприняли контратаку. Батарее было приказано открыть беглый заградительный огонь по атакующей пехоте противника. Я в это время оказался на краю глубокого оврага, в котором располагалась наша батарея. Вдруг я увидел, как на наши позиции спикировал немецкий самолет-штурмовик и от­крыл по ней пулеметный огонь, не давая боевым расчетам возможности вести стрельбу по атакующему противнику. При развороте для очередной атаки он оказался в метрах 50-60 от меня, на ма­лой высоте. Я хорошо видел лицо пило­та и встретил его автоматной очередью бронебойно-зажигательных патронов по кабине. Он тоже увидел меня и решил, по-видимому, наказать за «наглость». К сожалению, ему это удалось. Он пере­нес свой огонь на меня. Наш поединок продолжался минут 10-15, в итоге я был тяжело ранен, но и «мес-сер», по-видимому, израсходовав весь свой боеприпас, улетел. Этот пое­динок отвлек фашистского стервятника от обстрела батареи и дал ей возмож­ность совместно с пехотой отразить атаку противника. На память об этой встрече фашистский пилот оставил мне пулю, которую я носил в себе более 20 лет и храню до сих пор.

Пуля – дура

Нас, шестерых артиллеристов, ра­ненных в этом бою, погрузили в откры­тый кузов автомашины на соломенную подстилку и повезли в армейский поле­вой госпиталь. В пути машину дважды обстрелял немецкий штурмовик - трое раненых были убиты, двое вторично ра­нены, в том числе и я - в левую ногу. Все это произошло 14 декабря 1943 года. Этот день мне запомнился на всю жизнь. Мне недавно, 1 декабря 1943 года, испол­нилось 20 лет, а через 14 дней я стал ин­валидом. Меня отправили в эвакогоспиталь в городе Са­ранске, где я пролежал полгода, и триж­ды за это время был оперирован. При выписке из госпиталя, в июне 1944 года, был признан непригодным для боевых действий на фронте и направлен в Са­ратовский офицерский запасной полк, а из него - в Свердловск на подшипни­ковый завод, где работал мастером ин­струментального цеха. Шла война, ра­ботать в тылу было необходимо. Но пуля, засевшая в мягких тканях предплечья, снова дала о себе знать, и мне пришлось обратиться к врачам. Во время войны диагностика была еще не очень сильная — определить местонахождение пули врачи не могли. Каждый год рана открывалась, рука распухала, вытекал гной. Так продолжалось 22 года. И только в 1965 году эта проклятая пуля вышла сама с другой стороны предплечья. Теперь храню ее на память о войне.

В декабре 1944 года меня вы­писали из госпиталя с инвалидностью II группы. На этом «моя» война закончилась.

Весной 1945 года Иннокентий Федорович Рюмин переехал в г. Норильск, поступил на службу в органы МВД. Первым местом работы стал Норильлаг.

Иннокентий Федорович вспоминает:

- Запомнилось одно из первых служебных заданий — участие в комиссии по проверке готовности учреждений к зиме в 1945‑46 гг. Для этого нужно было объехать множество лагерей. В них тогда наряду с другими категориями заключенных содержались военные преступники, те, кто служил в немецкой армии, был полицаем, изменил Родине. Одеты они были в полосатую форму, вместо фамилии — номер на спине и на ноге, фамилия засекречивалась. Труд их применялся при подготовке котлованов для строительства зданий. В глубине котлованов им приходилось долбить вечную мерзлоту.

Всего в каждом из лагерей Норильлага было по 5‑6 тысяч человек, в общей сложности — около 50‑ти тысяч. Там содержались вместе и невиновные люди, попавшие туда случайно, на несколько месяцев — за сбор колосков, например, и матерые преступники со сроками в 20‑25 лет. Среди осужденных часты были драки, забастовки, дележ власти, побеги. Очень распространена была игра в карты. Если проигравший не мог отдать денег, ему отрубали сначала один палец, потом другой, и в итоге — всю кисть. Их звали «саморубы», за это судили, добавляли по два года за членовредительство, и затем содержали их в колонии, но на работе уже не использовали. Многое из увиденного тогда я позднее узнал в произведениях Солженицына и Шаламова.

В январе 1947 года меня отправили на службу в Хакасию. Я был начальником спецотдела на руднике «Коммунар», в КМР (колонии массовых работ), где заключенные строили горнообогатительную фабрику и работали в золотодобывающей шахте. Работать с ними было сложно еще и потому, что женщины и мужчины содержались вместе, что, конечно, вносило некоторое напряжение во внутреннюю жизнь.

Позднее женщин направили работать в шахту, а мужчин — на фабрику. В основном, на лирику времени не оставалось — время было суровое, нормы питания очень маленькие. Ведь и остальные люди тогда не слишком привольно жили, что уж говорить о лагерниках.

В феврале 1953 года, уже работая в колонии № 1 (Нижний Ингаш), я стал свидетелем массового бунта и поджога. Началось все с побега. Бежали 20 человек. Побег был подготовленный, с подкопом. Но беглецов быстро поймали, поместили в штрафной изолятор и немного побили. О неудаче побега стало известно остальным осужденным, и в знак солидарности они начали бунт. Выгнали администрацию, разобрали печки на кирпичи, залезли на крыши, кидали кирпичи с крыш и никого не подпускали. В помощь сотрудникам колонии дали взвод автоматчиков из воинской части. К бунтовщикам обратились с увещевательной речью, а когда это не помогло, открыли огонь. Когда были убиты четыре человека, остальные разбежались, и бунт прекратился.

В 1964 году Иннокентий Федоро­вич окончил юридический факуль­тет Томского государственного уни­верситета. В 1965 году пришел служить в ИТК-7 (село Арейское). В долж­ности начальника отряда ИТК-7 слу­жил до 1970 года, после чего был переведен в ИТК-27, где работал начальни­ком спецотдела. В 1974 году в звании май­ора внутренней службы ушел в отставку. Затем еще 8 лет работал в школе колонии учителем истории.

Иннокентий Федорович имеет две меда­ли «За безупречную службу» и другие ведомственные награды.

Сейчас все свое свободное время он посвящает детям и внукам. Но каждый год в праздник Победы он обязательно приходит на встречу с молодыми сотрудниками, делится с ними воспоминаниями, дает советы и наставления.

12.jpg

122.jpg

И.Ф. Рюмин на торжественном митинге.jpg

Пресс-служба ГУФСИН России по Красноярскому краю

Возврат к списку

Поделиться:
 
Дата последнего обновления: 08.11.2017 09:41
ИНТЕРНЕТ-ПРИЕМНАЯ Напишите нам электронное письмо
Розыск осужденных

архив новостей

« Март
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
26 27 28 29 1 2 3
4 5 6 7 8 9 10
11 12 13 14 15 16 17
18 19 20 21 22 23 24
25 26 27 28 29 30 31
2024 2023 2022  

Территориальные органы

Территориальные органы ФСИН России
Направить сообщение во ФСИН России через Госуслуги
Решаем вместе